По Бусидо первым долгом женщины-воина считалось служение своему
супругу. Кроме того в ней ценились такие качества характера, которые не
во всех странах приняло считать достоинством у женщин. Бусидо восхвалял
женщин-воинов, «которые были способны подняться выше несовершенства и
недостатков, свойственных их полу, и проявить героическую силу духа,
которая могла бы быть достойной самых храбрых и благородных мужчин».
Поэтому с самого раннего детства дочерей самураев заставляли
вырабатывать в себе выдержку и стойкость духа.  Из оружия женщин учили
пользоваться главным образом нагинатой (искусство нагинатадзюцу), а
также копьём яри, цепями и веревками. Вместо катаны они имели танто.
«Обычным для копья местом хранения было место над дверью в жилище, так
как таким образом женщина получала возможность использовать его против
атакующих врагов или любого незваного гостя, проникшего в дом. Но
обучение Онна-бугэйся владению оружием преследовало еще одну цель — они
могли применять эти навыки во время войны. Но все же согласно Бусидо
умение защитить себя для женщины-самурая считалось более важным.
Женщины-воина, не имевшие своего господина, были вынуждены быть сами
себе телохранителями. С оружием в руках женщина-воин защищала свою
неприкосновенность также отважно, как ее муж сражался за своего
господина. Кроме того, умение владеть оружием женщине-воину было
чрезвычайно важным для воспитания необходимых качеств характера у детей.

В день достижения девушкой-воином совершеннолетия (в 12 лет) ей
согласно ритуалу вручался женский нож «кайкен», который исходя из
ситуации мог направляться ею в тело противника или в себя.  Кайкэн,
который подобно вакидзаси воинов-мужчин, всегда находился при ней – в
рукаве или за поясом. Кайкэном можно наносить как молниеносные удары в
ближнем бою, так и метать его со смертоносной скоростью, также кайкэн
«принимал участие» в совершении ритуального самоубийства («женский»
вариант этого действа носит название дзигай и был распространён так же
широко, как и сэппуку у мужчин). Причем, женщины не вспарывали свой
живот подобно мужчинам, а перерезали себе горло. Ещё одним строгим
правилом ритуала было обязательное связывание собственных лодыжек, дабы и
после смерти выглядеть «пристойно». Целомудренность женщины-воина была
настолько важна, что ценилась выше жизни.

Tomoe Gozen (巴 御前. Онна бугэйся (女武芸者, наложница или жена Минамото-но Ёсинака.

Девочек из клана самураев с детства обучали серьезным боевым
искусствам: владению нагината (лёгкой алебардой), метанию ножей и
дротиков, стрельбе из лука, приемам дзю-дзюцу. Так что самурайские
женщины при необходимости могли дать отпор насильнику или напавшему на
ее дом врагу. Неожиданно для напавшего упакованная в кимоно «куколка»
вдруг принимала боевую стойку, изящные шпильки из ее прически
превращались в метательные ножи, веер ощетинивался стальными иглами, а в
маленькой изящной ручке невесть откуда появлялся сверкающий кинжал.

Но были в истории Японии и женщины-воины, принимавшие непосредственное участие в боевых действиях. И среди нихТомоэ Gozen (巴御前 ( 1157 – 1247 ) наложница или жена Минамото-но Есинака,
одного из военначальников во времена войны Гэмпэй. Наиболее известным
сражением которого является сражение при Курикара, где Тайра впервые
получили сокрушительный разгром.

Томоэ прославилась своей храбростью и силой. Полагают, что она выжила после войны Гэмпэй (1180-1185).

"Хэйкэ моноготари” так описывает "онна bugeisha” женщину-воина:

"Особенно хороша была Томоэ — белолица, с длинными волосами,
писаная красавица! Была она искусным стрелком из лука, славной
воительницей, одна равна тысяче! Верхом ли, в пешем ли строю — с оружием
в руках не страшилась она ни демонов, ни богов, отважно скакала на
самом резвом коне, спускалась в любую пропасть, а когда начиналась
битва, надевала тяжелый боевой панцирь, опоясывалась мечом, брала в руки
мощный лук и вступала в бой в числе первых, как самый храбрый,
доблестный воин! Не раз гремела слава о ее подвигах, никто не мог
сравниться с нею в отваге.”

Томоэ гозэн единым махом срубила голову Моросигэ Онда и швырнула её
на землю. Потом сбросила боевые доспехи и пустила коня на восток.

Томоэ сопровождала Ёсинаку практически во всех сражениях. Но в
последнем при Удзигава, поблизости от Киото, Ёсинака велел женщине
убегать, так как не хотел умирать в окружении "баб” или просто хотел,
чтобы она спаслась: "— Ты — женщина, беги же прочь отсюда, беги
скорей куда глаза глядят! А я намерен нынче пасть в бою. Но если будет
грозить мне плен, я сам покончу с жизнью и не хочу, чтоб люди смеялись
надо мной: мол, Ёсинака в последний бой тащил с собою бабу! — так
говорил он, а Томоэ все не решалась покинуть Ёсинаку, но он был
непреклонен. «О, если бы мне встретился сейчас какой-нибудь достойный
противник! — подумала Томоэ. — Пусть господин в последний раз увидел бы,
как я умею биться!» — и, с этой мыслью остановив коня, стала она
поджидать врагов. В это время внезапно появился прославленный силач
Моросигэ Онда, уроженец земли Мусаси, и с ним дружина из тридцати
вассалов. Томоэ на скаку вклинилась в их ряды, поравняла коня с конем
Онды, крепко-накрепко с ним схватилась, стащила с коня, намертво прижала
к передней луке своего седла, единым махом срубила голову и швырнула ее
на землю. Потом сбросила боевые доспехи и пустила коня на восток.”

- Однажды, девушку-(Онна-бугэйся) захватили в плен и, понимая опасность
насилия со стороны грубой солдатни, она пустилась на хитрость и заявила,
что подчинится им, если они сначала позволят ей написать письмо своей
сестре. Дописав письмо она внезапно бросилась на ближайшего из солдат,
выхватила у него оружие и заколола себя, спасая таким образом честь. В
письме оказались строки прощальных стихов: «На небосклоне юная луна, Из опасения, что блеск ее затмят, Бегущие из темноты к ней облака, Стремительно бежит». Когда
возникала реальная угроза попасть в плен к врагу, они не только
решительно принимали смерть от рук родственников мужского пола или их
командиров, но и сами убивали мужчин, если по какой-то причине они не
могли или не желали совершить ритуальный акт и не щадили в такой
ситуации ни себя, ни своих детей. Один из самых древних эпизодов,
связанный с принятием и исполнением такого решения, можно найти в
старинном сказании о доме Тайра. В части, описывающей морское сражение у
Данноура Нииодоно, бабушка малолетнего императора Антоку, столкнувшись с
угрозой попасть в плен к воинам Минамото, прижала ребенка к себе и
сбросилась с обрыва. За ней последовали её придворные дамы, включая мать
императора, которую единственную насильно удалось спасти. Нельзя
сказать, что стойкость духа и владение боевыми искусствами были
единственными достоинствами таких женщин. Наряду с владением оружием
девушки обучались изящным искусствам – танцам, музыке, сложению стихов,
каллиграфии, икебане. Умение петь и танцевать не предназначалось для
широкой публики в отличие от искусства гейш, и если какая-то из жен
воинов и прославилась своими талантами, то только благодаря
гостеприимству дома.

Накано Такэко — женщина-самурай, погибшая при защите замка Айдзу-Вакамацу в войне Босин. 1868г.

Онна бугейся Накано Такэко ( 中野 竹子, 1847  – 10
октября 1868), старшая дочь чиновника княжества Айдзу Накано Хэйная (中野
平内, получила не только гуманитарное образование, но и приобрела навыки в
боевых искусствах, хорошо владела нагинатой.
Настолько хорошо, что работала инструктором боевых искусств в 1860-е
годы. В битве за Айдзу (1868 год, про те времена был фильм "Последний самурай”)
она сформировала неофициальный "женский отряд”.  В ходе сражения против
сил Императорской армии, Такэко получила пулевое ранение в грудь и
попросила свою сестру Юко отрезать ей голову и похоронить её, чтобы она
не досталась врагу в качестве трофея. Голова Такэко покоится под сосной
возле храма Хокайдзи (посёлок Айдзубангэ префектуры Фукусима). А в
городе Айдзувакамацу с тех пор ежегодно проводится осенний фестиваль
«Айдзу Мацури» (会津まつり, где главным действующим лицом являются одетые в
хакама (штаны) девушки с белыми повязками на головах, изображающие
Такэко и её воинов.

Осенний фестиваль Айдзу Мацури в городе Айдзувакамацу. Одетые в
хакама девушки с белыми повязками на головах, изображают Такэко и её
воинов.

 

В основном, овладевать искусством игры на музыкальных инструментах и
пением надо было для того, чтобы помочь расслабиться уставшим после
службы мужьям и отцам. Немаловажным аспектом была и психология в музыке,
ибо самая безупречная гармония звуков будет звучать механически, если в
ней не участвует душа исполнительницы, которая пребывает в ладу с самой
собой. Музыка и танцы должны были смягчать характер самураев, отвлекая
их от повседневной суеты. Ценность женщины-самурая определялась двумя
сферами деятельности: полем битвы и семейным очагом. Большинство
японских женщин не стремились стать социально значимыми фигурами,
поэтому естественно, что дом привлекал их больше. Пока мужья и отцы
сражались или несли службу, на плечи женщин ложилась ответственность за
управление домом, воспитание детей и их защиту. Искусство ведения
домашнего хозяйства требовало тщательного изучения, так как с детства
женщин-самураев учили делать все с душой, а самозабвенное служение очагу
считалось честью. Они предпочитали роль матери и жены, за которую и
заслуживали уважение и почет в обществе.

Однако если женщина замечала, что самурай больше беспокоится об ее
участи, она должна была напоминать супругу о его долге перед господином и
принимать необходимые меры, чтобы напоминать ему об обязанности
служения. При служении дому от женщины требовалась вся ее
самоотверженность в оказании помощи мужу, которая так и называлась –
«найдзё» — внутренняя помощь. Так реализовывалась цепь самоотверженного
служения самурайского сословия: жена служила мужу, муж служил господину,
который, в свою очередь, служил Небесам. При необходимости самурайские
женщины брали на себя обязанности по осуществлению мести, которая
считалась единственно возможной реакцией (согласно японскому толкованию
конфуцианства) на оскорбление или убийство господина. Даже в течение
застойного периода сёгуната Токугавы женщины строго соблюдали принцип
безусловной преданности своему клану – порой даже строже, чем мужчины.
На протяжении веков самурайская женщина оставалась грозной фигурой,
консервативной во взглядах и действиях, преданной этическим нормам
своего клана – как их сути, так и внешним проявлениям.