Моя душа
Сэмюель Батлер (1835–1902) – английский писатель, переводчик
и художник. Большую часть его наследия составляют эссе и трактаты, посвященные самым разнообразным предметам. 13 июня 1863 года главному редактору «The Press», Крайстчерч, Новая Зеландия, где в то время жил Батлер пришло письмо подписанное псевдонимом "Cellarius", и немного позже Батлер признался, что это он написал и отправил в СМИ это письмо.
В эссе Батлера «Дарвин среди машин» предупреждалось о будущей механической расе, которая может поработить человечество.
читать дальше
В письме предупреждалось о потенциальных опасностях механической эволюции и содержался призыв к уничтожению машин, предвещая развитие того, что мы сейчас называем искусственным интеллектом, — и негативную реакцию на него со стороны людей, которые опасаются, что это может угрожать человечеству вымиранием. В нем представлено, возможно, первое опубликованное обоснование необходимости остановки технологического прогресса для предотвращения доминирования машин над человечеством.
В письме проводились прямые параллели между теорией эволюции Чарльза Дарвина и быстрым развитием машин, предполагая, что машины могут развить сознание и в конечном итоге вытеснить людей как доминирующий вид Земли.
«Мы сами создаем своих собственных преемников», — писал он. «Мы ежедневно добавляем красоту и изящество их физической организации; мы ежедневно даем им большую силу и снабжаем всевозможными изобретательными приспособлениями ту саморегулирующуюся, самодействующую силу, которая будет для них тем же, чем интеллект был для человеческой расы. С течением веков мы обнаружим себя низшей расой».
В письме он также изобразил людей, которые становятся подчиненными машинам, но сначала служат смотрителями, которые будут поддерживать и помогать воспроизводить механическую жизнь — отношения, которые Батлер сравнивал с отношениями между людьми и их домашними животными, прежде чем они позже перевернутся и машины возьмут верх.
Батлер предвосхитил несколько современных проблем безопасности ИИ, включая возможность машинного сознания, саморепликации и потерю людьми контроля над своими технологическими творениями.
Что делает видение Батлера особенно примечательным, так это то, что он писал в совершенно ином технологическом контексте, когда вычислительные устройства едва существовали. В то время как Чарльз Бэббидж предложил свою теоретическую аналитическую машину в 1837 году — механический компьютер, использующий шестерни и рычаги, который так и не был построен при его жизни, — самые передовые вычислительные устройства 1863 года были немногим больше, чем механические калькуляторы и логарифмические линейки.
Ничего похожего на современные компьютеры в то время не существовало. Первый работающий компьютер с программным управлением не появится еще 70 лет, что делает предсказания Батлера о машинном интеллекте поразительно провидческими.
Дискуссия, начатая Батлером, продолжается и сегодня. Два года назад мир боролся с тем, что можно было бы назвать «великим страхом захвата ИИ в 2023 году». GPT-4 от OpenAI только что был выпущен, и исследователи оценили его «поведение, направленное на поиск власти», отражая опасения по поводу потенциальной саморепликации и автономного принятия решений.
Возможно, великая паника по поводу захвата ИИ однажды будет рассматриваться как еще одна глава в долгой борьбе человечества за примирение прогресса с соответствующим человеческим контролем — борьба, которую Батлер предвидел более 160 лет назад.
Но в некотором смысле, даже если машины никогда не станут по-настоящему разумными, он все равно был пугающе точен в отношении нашей зависимости от того, как они алгоритмически регулируют нашу жизнь.
«Однако день за днем машины наступают на нас; день за днем мы становимся все более подчиненными им», — писал Батлер в 1863 году.
«Результат — это просто вопрос времени, но ни один человек с истинно философским складом ума не может ни на минуту усомниться в том, что наступит время, когда машины будут обладать реальным господством над миром и его обитателями».
Батлер не закончил свое письмо пассивным принятием этой судьбы. Подобно предложению Элиезера Юдковски 2023 года о бомбардировке центров обработки данных для предотвращения захвата ИИ, письмо Батлера завершилось драматичным призывом к оружию:
«Война не на жизнь, а на смерть должна быть немедленно объявлена против них. Каждая машина любого вида должна быть уничтожена доброжелателем своего вида. Пусть не будет никаких исключений, никакой пощады; давайте немедленно вернемся к первобытному состоянию расы».
Даже тогда он опасался, что может быть уже слишком поздно, написав, что если такое уничтожение окажется невозможным из-за нашей растущей зависимости от них:
«Это сразу доказывает, что зло уже совершено, что наше рабство началось всерьез, что мы создали расу существ, уничтожить которую не в наших силах».
Батлер так-же писал о том, что машины будут воспринимать людей снисходительно, поскольку они нужны им для того, что бы их обслуживать, ремонтировать, обновлять, обучать, усовершенстсовать итд но так будет лишь до той поры пока машины не смогут воспроизводить сами себя...
Почитайте его письмо и подумайте - все о чем он писал в 1863 году уже стало реальностью
Статья · от Альманах Непознного
vk.com/@ufoobserver-darvin-sredi-mashin
Дарвин среди машин
[Редактору газеты «The Press», Крайстчерч, Новая Зеландия, 13 июня 1863 г.].
Сэр! Немного найдется вещей, которыми нынешнее поколение могло бы по праву гордиться сильнее, чем постоянными прекрасными усовершенствованиями, происходящими среди механических устройств любого рода.
И действительно, здесь много поводов для радости. Не стоит перечислять их сейчас, поскольку они очевидны; наш разговор посвящен соображениям, которые способны некоторым образом смирить нашу гордость и заставить нас серьезно задуматься о дальнейших перспективах рода человеческого.
Если мы обратим свой взгляд на ранние, примитивные формы механической жизни – рычаг, клин, наклонную плоскость, винт и блок – или (поскольку аналогия способна продвинуть нас на шаг далее) на самую раннюю форму, из которой произошло все механическое царство, мы имеем в виду рычаг, – а затем исследуем механическое устройство «Грейт Истерна» , мы будем поражены впечатляющим развитием механического мира, теми гигантскими шагами, которыми он продвигался вперед, особенно в сравнении с медленным прогрессом животного или растительного царства.
Мы не сможем удержаться от того, чтобы задать себе вопрос: каким будет итог этого мощного движения? В каком направлении оно развивается? Каков будет его финал?
Цель настоящего письма – дать несколько приблизительных намеков на то, какими могут быть возможные ответы на эти вопросы. Мы используем слова «механическая жизнь», «механическое царство», «механический мир» и так далее и делаем это сознательно, поскольку, как растительное царство медленно развилось из минерального и животное сходным образом произошло из растительного, так же в течение последних нескольких столетий появилось совершенно новое царство, из которого мы до сих пор видели только то, что со временем будут считать допотопными предшественниками этой расы.
Мы глубоко сожалеем, что наше знание как естественной истории, так и техники столь невелико, что не позволяет нам взяться за грандиозную работу – классифицировать машины и разделить их на роды и подроды, виды, подвиды и разновидности и так далее, отследить родственные связи между глубоко различными машинами, показать, как подчинение человеческим нуждам сыграло для машин ту же роль, какую в животном и растительном царствах исполнил естественный отбор, показать рудиментарные органы , все еще сохраняющиеся у некоторых машин, слабо развитые и совершенно бесполезные, хотя и служащие для того, чтобы продемонстрировать происхождение от какого-то раннего типа, который либо вымер, либо преобразился в некую новую форму механической жизни.
Мы можем лишь наметить эту область для исследования; его должны подхватить другие – те, чья образованность и таланты превосходили бы все то, на что мы вправе претендовать. Все же мы отважимся высказать некоторые намеки, хотя и делаем это с величайшей робостью. Во-первых, мы заметим, что, подобно некоторым из низших позвоночных, бывших намного крупнее, чем их ныне живущие более развитые потомки, уменьшение размеров машин часто сопровождало их развитие и прогресс. Возьмем, к примеру, карманные часы. Можно исследовать всю красоту строения маленького животного, проследить за разумным движением миниатюрных частей, его составляющих, но это маленькое создание все равно останется потомком неуклюжих часов XIII столетия, недалеко от них ушедшим.
Когда-нибудь напольные и настенные часы, сейчас отнюдь не склонные уменьшаться в объеме, могут оказаться полностью вытеснены повсеместным использованием карманных часов, а настенные и напольные родственники последних вымрут, как некогда динозавры, часы же, носимые в жилетном кармане (в течение определенного времени уменьшавшиеся в размере, а не наоборот), останутся единственным существующим видом исчезнувшей расы. Те взгляды на технику, которые мы высказываем здесь столь робко, могут подсказать ответ на один из величайших и наиболее таинственных вопросов наших дней.
Мы имеем в виду следующий вопрос: каким будет существо, которое сменит человека в его господстве над природой?
Это часто обсуждают, но нам представляется, что мы сами создаем собственных преемников; изо дня в день мы совершенствуем красоту и тонкость их телесного строения; изо дня в день мы сообщаем им все бo´льшую силу и снабжаем всеми видами хитроумных приспособлений ту самоорганизующуюся, самостоятельную силу, которая станет для них тем, чем интеллект стал для человеческого рода.
С течением времени мы окажемся низшей расой. Уступая им по силе, уступая по нравственному качеству самоограничения, мы будем воспринимать их как вершину всего лучшего и мудрейшего, к чему только может стремиться человек. Никакие злые страсти, никакая зависть, никакая алчность, никакие греховные желания не возмутят спокойную мощь этих великолепных созданий. Среди них не будет места греху, стыду и печали. Их разум будет пребывать в состоянии вечного спокойствия, удовлетворения духа, не ведающего желаний, не смущаемого сожалениями. Их не будет мучить честолюбие. Их не смутит неблагодарность.
Нечистая совесть, обманутые надежды, боль изгнания, надменность вышестоящих и презрение, с которым сталкивается терпеливая добродетель недостойных, – ничего подобного они не узнают. Если им будет нужно «питание» (каковое слово выдает наше восприятие их как живых организмов), к ним придут терпеливые рабы, чьей заботой и желанием будет видеть, что они ни в чем не нуждаются.
Если они выйдут из строя, к ним на помощь тут же поспешат врачи, во всех деталях знакомые с их строением; если они умрут, поскольку даже эти прекрасные животные не будут избавлены от всеобщего и неизбежного конца, они немедленно перейдут в другую форму существования, ибо какая же машина умирает единовременно в каждой своей части? Мы полагаем, что, когда наступит то положение вещей, которое мы пытаемся здесь изобразить, человек станет для машины тем же, чем лошадь и собака являются для человека.
Он продолжит свое существование, может быть, даже будет совершенствоваться и в этом состоянии одомашнивания под благодетельным управлением машин будет, вероятно, чувствовать себя лучше, чем в нынешнем диком состоянии. Как правило, мы относимся к своим лошадям, собакам, скоту с большой добротой; мы создаем для них те условия, которые считаем наилучшими, и употребление мяса в пищу, без сомнения, скорее способствовало счастью низших животных, нежели препятствовало ему; соответственно, логично было бы предположить, что и машины будут проявлять к нам доброту, коль скоро их существование зависит от нас так же, как наше – от низших животных.
Они не могут убивать нас ради еды, как мы убиваем овец; наши услуги понадобятся им не только для произведения на свет потомства (каковая отрасль хозяйства навсегда останется в наших руках), но и для кормления, и чтобы выхаживать их в болезни, и для того, чтобы хоронить их мертвых или перерабатывать их тела в другие машины.
Очевидно, что, если бы в Великобритании вымерли все животные за исключением человека и в то же время какая-то неожиданная катастрофа сделала бы невозможным сообщение с зарубежными странами, очевидно, что такую утрату было бы страшно вообразить – точно так же, прекратись вдруг человеческий род, машинам пришлось бы столь же тяжело, если не хуже. Дело в том, что наши потребности неотделимы от их потребностей, и наоборот.
Каждая раса, будучи зависимой от других, получает неисчислимые выгоды, и, пока репродуктивные органы машин не достигли того состояния, которого мы пока что не можем представить, они полностью зависят от человека в самом продолжении своего рода.
Правда, что эти органы могут достичь полного развития, если это соответствует интересам человека; ничего другого наша пресыщенная раса не желает больше, чем плодовитого союза между двумя паровыми машинами; хотя механизмы уже сейчас участвуют в воспроизводстве механизмов и становятся родителями машин своего вида, но времена их флирта, ухаживания и брака кажутся очень далекими, так что нашему слабому и неточному воображению трудно их представить.
Машины тем не менее день ото дня завоевывают над нами преимущество; день ото дня мы становимся все больше от них зависимы; день ото дня все больше людей оказываются связаны с ними узами, подобными рабству, все больше людей посвящают все свои силы развитию механической жизни. Развязка есть лишь вопрос времени, но то, что настанет час, когда машинам будет принадлежать настоящее господство над миром и его обитателями, ни один философски мыслящий человек не может ни на минуту подвергнуть сомнению.
Мы полагаем, что против них нужно немедленно объявить войну на уничтожение. Любая машина любого рода должна быть уничтожена доброжелателем своего вида. Пусть не будет ни исключений, ни милосердия; давайте вернемся к первобытному состоянию нашей расы. Если нам скажут, что при современном состоянии человечества такое невозможно, это сразу же докажет, что непоправимый ущерб уже нанесен, что мы уже находимся в рабстве, что мы успели воспитать расу существ, которых не в состоянии уничтожить, и что мы не только порабощены, но и полностью примирились со своей зависимостью.
Искренне ваш и т. д., Cellarius.
vk.com/ufoobserver
и художник. Большую часть его наследия составляют эссе и трактаты, посвященные самым разнообразным предметам. 13 июня 1863 года главному редактору «The Press», Крайстчерч, Новая Зеландия, где в то время жил Батлер пришло письмо подписанное псевдонимом "Cellarius", и немного позже Батлер признался, что это он написал и отправил в СМИ это письмо.
В эссе Батлера «Дарвин среди машин» предупреждалось о будущей механической расе, которая может поработить человечество.
В письме предупреждалось о потенциальных опасностях механической эволюции и содержался призыв к уничтожению машин, предвещая развитие того, что мы сейчас называем искусственным интеллектом, — и негативную реакцию на него со стороны людей, которые опасаются, что это может угрожать человечеству вымиранием. В нем представлено, возможно, первое опубликованное обоснование необходимости остановки технологического прогресса для предотвращения доминирования машин над человечеством.
В письме проводились прямые параллели между теорией эволюции Чарльза Дарвина и быстрым развитием машин, предполагая, что машины могут развить сознание и в конечном итоге вытеснить людей как доминирующий вид Земли.
«Мы сами создаем своих собственных преемников», — писал он. «Мы ежедневно добавляем красоту и изящество их физической организации; мы ежедневно даем им большую силу и снабжаем всевозможными изобретательными приспособлениями ту саморегулирующуюся, самодействующую силу, которая будет для них тем же, чем интеллект был для человеческой расы. С течением веков мы обнаружим себя низшей расой».
В письме он также изобразил людей, которые становятся подчиненными машинам, но сначала служат смотрителями, которые будут поддерживать и помогать воспроизводить механическую жизнь — отношения, которые Батлер сравнивал с отношениями между людьми и их домашними животными, прежде чем они позже перевернутся и машины возьмут верх.
Батлер предвосхитил несколько современных проблем безопасности ИИ, включая возможность машинного сознания, саморепликации и потерю людьми контроля над своими технологическими творениями.
Что делает видение Батлера особенно примечательным, так это то, что он писал в совершенно ином технологическом контексте, когда вычислительные устройства едва существовали. В то время как Чарльз Бэббидж предложил свою теоретическую аналитическую машину в 1837 году — механический компьютер, использующий шестерни и рычаги, который так и не был построен при его жизни, — самые передовые вычислительные устройства 1863 года были немногим больше, чем механические калькуляторы и логарифмические линейки.
Ничего похожего на современные компьютеры в то время не существовало. Первый работающий компьютер с программным управлением не появится еще 70 лет, что делает предсказания Батлера о машинном интеллекте поразительно провидческими.
Дискуссия, начатая Батлером, продолжается и сегодня. Два года назад мир боролся с тем, что можно было бы назвать «великим страхом захвата ИИ в 2023 году». GPT-4 от OpenAI только что был выпущен, и исследователи оценили его «поведение, направленное на поиск власти», отражая опасения по поводу потенциальной саморепликации и автономного принятия решений.
Возможно, великая паника по поводу захвата ИИ однажды будет рассматриваться как еще одна глава в долгой борьбе человечества за примирение прогресса с соответствующим человеческим контролем — борьба, которую Батлер предвидел более 160 лет назад.
Но в некотором смысле, даже если машины никогда не станут по-настоящему разумными, он все равно был пугающе точен в отношении нашей зависимости от того, как они алгоритмически регулируют нашу жизнь.
«Однако день за днем машины наступают на нас; день за днем мы становимся все более подчиненными им», — писал Батлер в 1863 году.
«Результат — это просто вопрос времени, но ни один человек с истинно философским складом ума не может ни на минуту усомниться в том, что наступит время, когда машины будут обладать реальным господством над миром и его обитателями».
Батлер не закончил свое письмо пассивным принятием этой судьбы. Подобно предложению Элиезера Юдковски 2023 года о бомбардировке центров обработки данных для предотвращения захвата ИИ, письмо Батлера завершилось драматичным призывом к оружию:
«Война не на жизнь, а на смерть должна быть немедленно объявлена против них. Каждая машина любого вида должна быть уничтожена доброжелателем своего вида. Пусть не будет никаких исключений, никакой пощады; давайте немедленно вернемся к первобытному состоянию расы».
Даже тогда он опасался, что может быть уже слишком поздно, написав, что если такое уничтожение окажется невозможным из-за нашей растущей зависимости от них:
«Это сразу доказывает, что зло уже совершено, что наше рабство началось всерьез, что мы создали расу существ, уничтожить которую не в наших силах».
Батлер так-же писал о том, что машины будут воспринимать людей снисходительно, поскольку они нужны им для того, что бы их обслуживать, ремонтировать, обновлять, обучать, усовершенстсовать итд но так будет лишь до той поры пока машины не смогут воспроизводить сами себя...
Почитайте его письмо и подумайте - все о чем он писал в 1863 году уже стало реальностью
Статья · от Альманах Непознного
vk.com/@ufoobserver-darvin-sredi-mashin
Дарвин среди машин
[Редактору газеты «The Press», Крайстчерч, Новая Зеландия, 13 июня 1863 г.].
Сэр! Немного найдется вещей, которыми нынешнее поколение могло бы по праву гордиться сильнее, чем постоянными прекрасными усовершенствованиями, происходящими среди механических устройств любого рода.
И действительно, здесь много поводов для радости. Не стоит перечислять их сейчас, поскольку они очевидны; наш разговор посвящен соображениям, которые способны некоторым образом смирить нашу гордость и заставить нас серьезно задуматься о дальнейших перспективах рода человеческого.
Если мы обратим свой взгляд на ранние, примитивные формы механической жизни – рычаг, клин, наклонную плоскость, винт и блок – или (поскольку аналогия способна продвинуть нас на шаг далее) на самую раннюю форму, из которой произошло все механическое царство, мы имеем в виду рычаг, – а затем исследуем механическое устройство «Грейт Истерна» , мы будем поражены впечатляющим развитием механического мира, теми гигантскими шагами, которыми он продвигался вперед, особенно в сравнении с медленным прогрессом животного или растительного царства.
Мы не сможем удержаться от того, чтобы задать себе вопрос: каким будет итог этого мощного движения? В каком направлении оно развивается? Каков будет его финал?
Цель настоящего письма – дать несколько приблизительных намеков на то, какими могут быть возможные ответы на эти вопросы. Мы используем слова «механическая жизнь», «механическое царство», «механический мир» и так далее и делаем это сознательно, поскольку, как растительное царство медленно развилось из минерального и животное сходным образом произошло из растительного, так же в течение последних нескольких столетий появилось совершенно новое царство, из которого мы до сих пор видели только то, что со временем будут считать допотопными предшественниками этой расы.
Мы глубоко сожалеем, что наше знание как естественной истории, так и техники столь невелико, что не позволяет нам взяться за грандиозную работу – классифицировать машины и разделить их на роды и подроды, виды, подвиды и разновидности и так далее, отследить родственные связи между глубоко различными машинами, показать, как подчинение человеческим нуждам сыграло для машин ту же роль, какую в животном и растительном царствах исполнил естественный отбор, показать рудиментарные органы , все еще сохраняющиеся у некоторых машин, слабо развитые и совершенно бесполезные, хотя и служащие для того, чтобы продемонстрировать происхождение от какого-то раннего типа, который либо вымер, либо преобразился в некую новую форму механической жизни.
Мы можем лишь наметить эту область для исследования; его должны подхватить другие – те, чья образованность и таланты превосходили бы все то, на что мы вправе претендовать. Все же мы отважимся высказать некоторые намеки, хотя и делаем это с величайшей робостью. Во-первых, мы заметим, что, подобно некоторым из низших позвоночных, бывших намного крупнее, чем их ныне живущие более развитые потомки, уменьшение размеров машин часто сопровождало их развитие и прогресс. Возьмем, к примеру, карманные часы. Можно исследовать всю красоту строения маленького животного, проследить за разумным движением миниатюрных частей, его составляющих, но это маленькое создание все равно останется потомком неуклюжих часов XIII столетия, недалеко от них ушедшим.
Когда-нибудь напольные и настенные часы, сейчас отнюдь не склонные уменьшаться в объеме, могут оказаться полностью вытеснены повсеместным использованием карманных часов, а настенные и напольные родственники последних вымрут, как некогда динозавры, часы же, носимые в жилетном кармане (в течение определенного времени уменьшавшиеся в размере, а не наоборот), останутся единственным существующим видом исчезнувшей расы. Те взгляды на технику, которые мы высказываем здесь столь робко, могут подсказать ответ на один из величайших и наиболее таинственных вопросов наших дней.
Мы имеем в виду следующий вопрос: каким будет существо, которое сменит человека в его господстве над природой?
Это часто обсуждают, но нам представляется, что мы сами создаем собственных преемников; изо дня в день мы совершенствуем красоту и тонкость их телесного строения; изо дня в день мы сообщаем им все бo´льшую силу и снабжаем всеми видами хитроумных приспособлений ту самоорганизующуюся, самостоятельную силу, которая станет для них тем, чем интеллект стал для человеческого рода.
С течением времени мы окажемся низшей расой. Уступая им по силе, уступая по нравственному качеству самоограничения, мы будем воспринимать их как вершину всего лучшего и мудрейшего, к чему только может стремиться человек. Никакие злые страсти, никакая зависть, никакая алчность, никакие греховные желания не возмутят спокойную мощь этих великолепных созданий. Среди них не будет места греху, стыду и печали. Их разум будет пребывать в состоянии вечного спокойствия, удовлетворения духа, не ведающего желаний, не смущаемого сожалениями. Их не будет мучить честолюбие. Их не смутит неблагодарность.
Нечистая совесть, обманутые надежды, боль изгнания, надменность вышестоящих и презрение, с которым сталкивается терпеливая добродетель недостойных, – ничего подобного они не узнают. Если им будет нужно «питание» (каковое слово выдает наше восприятие их как живых организмов), к ним придут терпеливые рабы, чьей заботой и желанием будет видеть, что они ни в чем не нуждаются.
Если они выйдут из строя, к ним на помощь тут же поспешат врачи, во всех деталях знакомые с их строением; если они умрут, поскольку даже эти прекрасные животные не будут избавлены от всеобщего и неизбежного конца, они немедленно перейдут в другую форму существования, ибо какая же машина умирает единовременно в каждой своей части? Мы полагаем, что, когда наступит то положение вещей, которое мы пытаемся здесь изобразить, человек станет для машины тем же, чем лошадь и собака являются для человека.
Он продолжит свое существование, может быть, даже будет совершенствоваться и в этом состоянии одомашнивания под благодетельным управлением машин будет, вероятно, чувствовать себя лучше, чем в нынешнем диком состоянии. Как правило, мы относимся к своим лошадям, собакам, скоту с большой добротой; мы создаем для них те условия, которые считаем наилучшими, и употребление мяса в пищу, без сомнения, скорее способствовало счастью низших животных, нежели препятствовало ему; соответственно, логично было бы предположить, что и машины будут проявлять к нам доброту, коль скоро их существование зависит от нас так же, как наше – от низших животных.
Они не могут убивать нас ради еды, как мы убиваем овец; наши услуги понадобятся им не только для произведения на свет потомства (каковая отрасль хозяйства навсегда останется в наших руках), но и для кормления, и чтобы выхаживать их в болезни, и для того, чтобы хоронить их мертвых или перерабатывать их тела в другие машины.
Очевидно, что, если бы в Великобритании вымерли все животные за исключением человека и в то же время какая-то неожиданная катастрофа сделала бы невозможным сообщение с зарубежными странами, очевидно, что такую утрату было бы страшно вообразить – точно так же, прекратись вдруг человеческий род, машинам пришлось бы столь же тяжело, если не хуже. Дело в том, что наши потребности неотделимы от их потребностей, и наоборот.
Каждая раса, будучи зависимой от других, получает неисчислимые выгоды, и, пока репродуктивные органы машин не достигли того состояния, которого мы пока что не можем представить, они полностью зависят от человека в самом продолжении своего рода.
Правда, что эти органы могут достичь полного развития, если это соответствует интересам человека; ничего другого наша пресыщенная раса не желает больше, чем плодовитого союза между двумя паровыми машинами; хотя механизмы уже сейчас участвуют в воспроизводстве механизмов и становятся родителями машин своего вида, но времена их флирта, ухаживания и брака кажутся очень далекими, так что нашему слабому и неточному воображению трудно их представить.
Машины тем не менее день ото дня завоевывают над нами преимущество; день ото дня мы становимся все больше от них зависимы; день ото дня все больше людей оказываются связаны с ними узами, подобными рабству, все больше людей посвящают все свои силы развитию механической жизни. Развязка есть лишь вопрос времени, но то, что настанет час, когда машинам будет принадлежать настоящее господство над миром и его обитателями, ни один философски мыслящий человек не может ни на минуту подвергнуть сомнению.
Мы полагаем, что против них нужно немедленно объявить войну на уничтожение. Любая машина любого рода должна быть уничтожена доброжелателем своего вида. Пусть не будет ни исключений, ни милосердия; давайте вернемся к первобытному состоянию нашей расы. Если нам скажут, что при современном состоянии человечества такое невозможно, это сразу же докажет, что непоправимый ущерб уже нанесен, что мы уже находимся в рабстве, что мы успели воспитать расу существ, которых не в состоянии уничтожить, и что мы не только порабощены, но и полностью примирились со своей зависимостью.
Искренне ваш и т. д., Cellarius.
vk.com/ufoobserver